Каждую осень покупаю арбуз – и никакого удовольствия: нету в нём былой сладости. В детстве арбуз был сладкий-сладкий, а сейчас – вода одна. Промыть почки – может, и ничего, а удовольствие получить – нет, не получается. Иногда мне казалось, что дело не в арбузе, а во мне: в детстве жизнь ярче, еда вкуснее, трава зеленее. Но вот на Кипре арбуз как арбуз – сладкий, а до нас доходят какие-то безвкусные.
Разъяснил моё недоумение один фермер-арбузник. Выращивает он свои арбузы из голландских семян, не районированных для нашей зоны – вот арбузы и не сладкие. Так говорит фермер. Где же наши семена? Почему они исчезли? Да так как-то…
В Волгоградской области был крупный центр по производству семян арбуза, но он прекратил работу. Зачем? Мы же живём в глобальном мире. Гораздо проще привезти семена из-за границы. А раз проще – именно так и будет сделано. Ничего не попишешь: рынок. Рынок – это всегда сиюминутная прибыль, а там – хоть трава не расти. Не говоря об арбузах.
На следующий год потребуется опять покупать семена: воспроизвести их нельзя, не получится. Конечно, арбуз – не стратегический продукт, без него можно обойтись. Вспомнила я о нём лишь потому, что он, арбуз, воплощает в себе всё постыдно-нелепое положение нашего сельского хозяйства: с виду гладкий, а внутри не сладкий. И при этом прискорбно зависимый от заграницы.
Моя подруга и компаньонка участвовала в недавней выставке «Пир». Там выставлялась компания, очень передовая, которая выращивает тоже очень передовую птицу – цесарку. Красивые картинки, глянцевые буклеты – всё по-взрослому. Цесарка и белком богата, и диетична – мало жира, холестерина: покупай отечественное, ешь на здоровье. «Умеем, когда захотим!», - как принято было говорить в старые времена при виде чего-нибудь прилично сработанного в нашем отечестве.
«Значит, всё в порядке? - обращается моя компаньонка к стендистам. – Будем сыты?» - «Да как вам сказать, - мнётся продавец цесарок. – Яйца-то нам того… из-за границы привозят. Своего производства яиц нет». Типично отвёрточное производство – с сельскохозяйственной спецификой.
Да что экзотические для нашего потребителя цесарки! Обычные бройлеры, которыми принято гордиться, - тоже наполовину иностранцы. Отвёрточные они, бройлеры: откармливаются здесь, а яйца – оттуда. У всех породистых скотов и птицы – родственники за границей. А это – потенциальная опасность. И даже не такая уж потенциальная. Захоти наши западные друзья по-настоящему с нами побороться – можно было бы через сорок дней прекратить наше производство бройлеров.
Помню, когда объявили о продуктовых контр-санкциях, по телевизору показывали замечательное высокомеханизированное производство этих самых бройлеров, внушая обывателю успокоительную мысль, что уж курятиной мы себя, хвала Всевышнему, обеспечили.
Обеспечили, да, но с ве-е-есьма большими оговорками.
Хочется верить, что хотя бы политическое руководство не мыслит успокоительными картинками, а заглядывает чуть глубже самой поверхностной поверхности. Очень хочется в это верить… Я не к тому, чтоб сеять панику и мыслить, как теперь принято выражаться, «негативно». Вовсе нет. Но любое улучшение положения начинается с осознания положения, в котором мы находимся. Без этого никакое улучшение невозможно и немыслимо.
И у меня есть подозрение, что мы все продолжаем жить в тумане, не приходя в сознание. А надо бы…
А вот передовое молочное хозяйство. По голландской технологии, автоматизация, роботизация. Мы часто бездумно говорим: произведено по голландской (немецкой, итальянской) технологии. Говорим в однозначно похвальном смысле. Да я и сама так говорила, вернее, писала. Когда мы в 90-е годы построили в Туле завод по производству сока из местных яблок, на упаковке так и писали: произведено по итальянской технологии. Такое тогда было господствующее убеждение: иностранное – значит, отличное.
Технология – это важно, спору нет. Собственно, сталинская индустриализация 30-х годов во многом базировалась на иностранных технологиях. Первая пятилетка – так и вовсе полностью. Но там было принципиальное отличие. Ставилась задача не наладить отвёрточное производство, а освоить технологии, притом освоить их так, чтобы можно было на базе этих технологий идти вперёд, создавать новую технику и новые технологии, высшего типа. Именно это – способность создавать новое – и есть критерий освоения и присвоения.
Сегодня такой задачи, похоже, не ставится. Наша «модернизация» - происходит по колониальному типу – с сохранением полной зависимости.
Разница между двумя типами модернизации – как между букетом в вазе и растениями, в грунте. Завял букет – надо покупать новый. Вот такая у нас модернизация. Для жизни лучше иметь нечто менее технологически передовое, зато такое, что можно воспроизвести на собственной почве.
Фермер, владелец молочного хозяйства, рассказывает: в передовых хозяйствах процесс механизирован, роботизирован, информатизирован. Но каждые две недели обновление для доильных роботов закачивают из Голландии. Не закачают – и пропало передовое хозяйство. Не лучше ли что-нибудь попроще и понадёжнее?
Справедливости ради надо признать, что такая производственная и – шире – жизненная философия формировалась ещё в брежневские времена. В бытность мою в Минвнешторге (в начале 80-х) нам, служащим, было велено считать, что покупка целостных производственных комплексов – это чрезвычайно умно, правильно и замечательно, просто лучше не придумаешь. Тогда завелись кой-какие свободные деньги, ну и закупали кое-какие заводы в области лёгкой промышленности. А задача научиться делать такие же, даже лучше, как-то заболталась, ушла на второй план. Амбициозная задача «догнать и перегнать» забылась, исчезла, рассосалась. А ведь был такой советский металлорежущий станок под названием ДИП, что расшифровывалось, как «догнать и перегнать». В «поколении отцов» мыслили именно такими категориями. А уже в конце брежневского периода эта задача – освоить передовые технологии и идти дальше – уже как-то и не ставилась. То есть на словах ещё ставилась, ВПК по инерции ещё работал, старался, но психология – тот самый реальный базис экономики – изменилась.
Ну а теперь – и того хуже: мы прямо и открыто, убеждённо даже, играем роль колониальной страны. Потому что колониальная страна – это страна зависимая, а главная зависимость – это зависимость технологическая. Колониальная страна – это страна, которая вывозит сырьё (или продукцию низкого передела) и ввозит передовую технику и технологию.
Наши передовые производства, которыми сегодня модно патриотически гордиться, очень часто оказываются отвёрточными. Придатками оказываются.
Говорят о проценте локализации и прочих наукообразных материях. Высокий процент локализации – это, конечно, неплохо. Но сколь бы он ни был высок – это не наше производство.
И захоти наши зарубежные друзья нас прижать – им даже и трудиться особо не придётся. Самое главное, ключевое – было и остаётся их руках.
У нас полностью импортная агрохимия - средства защиты растений от болезней, сорняков, вредителей. Есть ли наша, российская, - не знаю. Во всяком случае, в нашем ростовском хозяйстве – только импортная, такую предлагают местные продавцы.
Семена и агрохимия – вот тот крючок, на котором держат в зависимости западные транснациональные корпорации страны третьего мира. Мы к нему радостно и добровольно присоединились. И болтаемся на том же крючке.
Без современной агрохимии урожаи упадут в полтора-два раза, все технологии заточены на её применение, и вся она – импортная. То же с ветеринарными препаратами, без которых современное животноводство тоже немыслимо. То же с белково-витаминными добавками в пищу животных, которые позволяют сделать более благоприятным так называемы коэффициент конверсии корма, т.е. попросту говоря, меньше скармливать скотине зерна.
У нас было такое производство при СССР, хорошее или плохое, передовое или нет, - это другой разговор, но оно – было. Впрочем, предполагаю, что не очень оно было отсталым, т.к. дело это вообще сравнительно новое, возникшее годах в 70-х. Так вот производство белково-витаминных добавок было практически полностью свёрнуто в 1994 г.
О каком самообеспечении продовольствием можно говорить, при таком – отвёрточном – сельском хозяйстве?
Надо твёрдо уяснить, что по существу вещей никакого прогресса по сравнению с советскими временами не произошло, а произошёл существенный откат.
Советское сельское хозяйство – пусть не шикарно – но обеспечивало внутренние нужды страны. Оно не было самым передовым, оно отставало от передового уровня лет на 20-25, но оно работало, производило. И это было современное, механизированное хозяйство. Оно не было отвёрточным и полностью зависимым от заграницы. В этом принципиальная разница.
И, наконец, не могу не упомянуть минеральные удобрения. Это несколько иной поворот темы: прискорбные плоды мировой интеграции, глобализации, международного разделения труда и прочих прелестных материй. То есть того самого, частью чего является наше нынешнее отвёрточное сельское хозяйство.
Без минеральных удобрений сегодня не мыслимо никакое сельское хозяйство. В обывательских кругах принято ругать «химию», но без неё ничего не вырастишь, разве что на бабушкиной грядке можно обойтись куриным помётом из собственного курятника, а в большом хозяйстве это невозможно.
Россия является третьим в мире производителем минеральных удобрений. И первым – экспортёром. При этом она находится – внимание! – на 107-м месте в мире по уровню внесения этих удобрений в почву.
Мы – сегодня! – находимся по этому показателю на уровне 1964 года. О каком прогрессе мы бредим, дорогие товарищи?
Мы заездили нашу землицу-матушку, словно тощую деревенскую клячу, не возвращая ей даже тех питательных веществ, которые растения выносят из почвы. Первый в мире экспортёр минеральных удобрений вносит их в 30-50 раз меньше высших показателей развитых стран. При этом производство минеральных удобрений вплоть до последнего времени не уменьшалось, а даже росло. Но громадная часть уходила на экспорт, оставляя на родине выпаханные поля и экологическое загрязнение от химического производства.
Почему так происходит? Понятно, почему: нашим крестьянам удобрения не по карману.
Прелестная картинка: наши крестьяне в свободной рыночной конкуренции за удобрения проигрывают иностранному субсидированному фермеру. Тому самому, которому на гектар посевов государство платит не 200-300 руб., как у нас, а в 20-30 раз больше. Потому удобрения и уезжают за границу.
Я лично поверю в позитивные сдвиги, когда государство брутально запретит экспорт минеральных удобрений. Это дело очень важное – и срочное. Надо хотя бы остановить деградацию земель, не говоря уж об улучшении. В нынешнем положении и с нынешней деловой философией это невозможно.
Свежие комментарии